Мои любимые стихи

[Akrill]

Там, где жерло вулкана
Все равно, что надежды мыс
Там, где лезвие боли
И чувство – уже на грани я
Расстояния в мире
Давно потерявшем смысл
Измеряются лишь
частотой твоего дыхания
Там, где нет ни меня,
Ни бесправия этих слов
Пустота – будто боги забрали воздух
Я люблю тебя – всуе, напрасно, тебе назло
Потому что нелепо, смертельно и слишком поздно
Я люблю тебя. Пусть тебе это в лом
Пусть смеется улов над дырявым, истлевшим неводом
Я люблю тебя! Мне это поделом
Хуже только одно - если б этого вовсе не было.




ms-destiny

[Akrill]

За окнами весенний лес летит.
Я еду в ленинградской электричке.
Напротив меня девочка сидит
С Георгиевской ленточкой в косичке.
Сегодня эту ленточку носить
На сумке можно, можно – в виде брошки,
Но я прекрасно помню и без лент
Как бабка не выбрасывала крошки.
Как много лишнего мы слышим в дни побед,
Но только этой патоке с елеем
Не очень верят те, кто в десять лет
Питался в основном столярным клеем.
А время умножает всё на ноль,
Меняет поколение поколением.
И вот войны подлеченная боль
Приходит лишь весенним обострением.
Над этой болью многие кружат
Как вороньё, как чайки… И так рады,
Как будто свой кусок урвать хотят
Бетонно-героической блокады.
Я еду в поезде, смотрю на всё подряд
В окно, на девочку с прекрасными глазами,
А за окном солдатики лежат
И прорастают новыми лесами...





Растеряев

[Татьяна77]

Нашла вот такое продолжение (понравилось стихотворение. Сильное)

Проезжаю я зловещие места
Там, где человек – главное богатство недр
Где ещё с войны
Бойцы лежат по трое на один квадратный метр
Там везде шаги, там голоса
Чудные огонёчки по болотам
Тени по ночам тебе поют
Как будто просят и хотят чего то:

«Откопай меня, браток, я Вершинин Саня
Пятый миномётный полк, сам я из Рязани
Много ты в кино видал о солдатах версий
Щас послушаешь мою, эх, будет интересней»

И начнут они вещать
На языке стонов недомолвок
Хочешь убежать, но впереди
Они опять мелькают между ёлок

«Откопай меня скорей, умоляю снова
Я Моршанников Сергей, родом из-под Пскова
Адресок мой передай в родную сторонку
Восемнадцатый квадрат, чёрная воронка»

А под утро всё взревёт, полетит куда то
И попрёт на пулемёт в штыковую с матом
И деревья все вверх дном: ввысь растут коренья
В этом славном боевом месте преступления

Расчудесный уголок, не леса, а сказка
Наступил на бугорок, глядь, а это каска
Чуть копнул – и вот тебе: котелок да ложка
И над этим, надо всем – ягода морошка
Над землёю месяц май молод и прекрасен
Электричка подъезжает к станции «Апраксин»
В небе караван гусей, скоро будет лето
Девочка в своей косе поправляет ленту

[AlfranZa]

Марина Цветаева. Кошки

Они приходят к нам, когда
У нас в глазах не видно боли.
Но боль пришла - их нету боле:
В кошачьем сердце нет стыда!
Смешно, не правда ли, поэт,
Их обучать домашней роли.
Они бегут от рабской доли.
В кошачьем сердце рабства нет!
Как ни мани, как ни зови,
Как ни балуй в уютной холе,
Единый миг - они на воле:
В кошачьем сердце нет любви!

[Jordan]

***
Но что случилось с этим человеком?
Весь день (вчерa позaвчерa сегодня тоже)
сидел молчaл устaвившись в огонь
нaткнулся нa меня уже под вечер спускaясь по ступеням
и мне скaзaл:

"Лжет тело мутится водa и сердце колеблется
и ветер теряет пaмять зaбывaя все
но плaмя остaется неизменным".

Еще скaзaл он:

"Знaешь я люблю ту женщину которaя исчезлa ушлa
в потусторонний мир быть может; но все ж не потому
кaжусь я брошенным и одиноким
Я пытaюсь держaться кaк то плaмя
что вечно остaется неизменным".

Потом поведaл мне историю свою.

------
Георгос Сеферис,
эпиграф к роману Джона Фаулза "Дэниел Мартин"

[Akrill]

Френсису несколько лет за двадцать, он симпатичен и вечно пьян. Любит с иголочки одеваться, жаждет уехать за океан. Френсис не знает ни в чем границы: девочки, покер и алкоголь… Френсис оказывается в больнице: недомоганье, одышка, боль.
Доктор оценивает цвет кожи, меряет пульс на запястье руки, слушает легкие, сердце тоже, смотрит на ногти и на белки. Доктор вздыхает: «Какая жалость!». Френсису ясно, он не дурак, в общем, недолго ему осталось – там то ли сифилис, то ли рак.
Месяца три, может, пять – не боле. Если на море – возможно, шесть. Скоро придется ему от боли что-нибудь вкалывать или есть. Френсис кивает, берет бумажку с мелко расписанною бедой. Доктор за дверью вздыхает тяжко – жаль пациента, такой молодой!

Вот и начало житейской драме. Лишь заплатив за визит врачу, Френсис с улыбкой приходит к маме: «Мама, я мир увидать хочу. Лоск городской надоел мне слишком, мне бы в Камбоджу, Вьетнам, Непал… Мам, ты же помнишь, еще мальчишкой о путешествиях я мечтал».
Мама седая, вздохнув украдкой, смотрит на Френсиса сквозь лорнет: «Милый, конечно же, все в порядке, ну, поезжай, почему бы нет! Я ежедневно молиться буду, Френсис, сынок ненаглядный мой, не забывай мне писать оттуда, и возвращайся скорей домой».
Дав обещание старой маме письма писать много-много лет, Френсис берет саквояж с вещами и на корабль берет билет. Матушка пусть не узнает горя, думает Френсис, на борт взойдя.
Время уходит. Корабль в море, над головой пелена дождя.
За океаном – навеки лето. Чтоб избежать суеты мирской, Френсис себе дом снимает где-то, где шум прибоя и бриз морской. Вот, вытирая виски от влаги, сев на веранде за стол-бюро, он достает чистый лист бумаги, также чернильницу и перо. Приступы боли скрутили снова. Ночью, видать, не заснет совсем. «Матушка, здравствуй. Жива? Здорова? Я как обычно – доволен всем».
Ночью от боли и впрямь не спится. Френсис, накинув халат, встает, снова пьет воду – и пишет письма, пишет на множество лет вперед. Про путешествия, горы, страны, встречи, разлуки и города, вкус молока, аромат шафрана… Просто и весело. Как всегда.
Матушка, письма читая, плачет, слезы по белым текут листам: «Френсис, родной, мой любимый мальчик, как хорошо, что ты счастлив там». Он от инъекций давно зависим, адская боль – покидать постель. Но ежедневно – по десять писем, десять историй на пять недель. Почерк неровный – от боли жуткой: «Мама, прости, нас трясет в пути!». Письма заканчивать нужно шуткой; «я здесь женился опять почти»!
На берегу океана волны ловят с текущий с небес муссон. Френсису больше не будет больно, Френсис глядит свой последний сон, в саван укутан, обряжен в робу… Пахнет сандал за его спиной. Местный священник читает гробу тихо напутствие в мир иной.
Смуглый слуга-азиат по средам, также по пятницам в два часа носит на почту конверты с бредом, сотни рассказов от мертвеца. А через год – никуда не деться, старость не радость, как говорят, мать умерла – прихватило сердце.
Годы идут. Много лет подряд письма плывут из-за океана, словно надежда еще жива.
В сумке несет почтальон исправно
от никого никому слова.

[мурка]

Умирающий гладиатор
Ликует буйный Рим... торжественно гремит
Рукоплесканьями широкая арена:
А он — пронзенный в грудь, — безмолвно он лежит,
Во прахе и крови скользят его колена...
И молит жалости напрасно мутный взор:
Надменный временщик и льстец его сенатор
Венчают похвалой победу и позор...
Что знатным и толпе сраженный гладиатор?
Он презрен и забыт... освистанный актер.
И кровь его течет — последние мгновенья
Мелькают, — близок час...
Вот луч воображенья
Сверкнул в его душе...
Пред ним шумит Дунай...
И родина цветет... свободный жизни край;
Он видит круг семьи, оставленный для брани,
Отца, простершего немеющие длани,
Зовущего к себе опору дряхлых дней...
Детей играющих — возлюбленных детей.
Все ждут его назад с добычею и славой...
Напрасно — жалкий раб, — он пал, как зверь лесной,
Бесчувственной толпы минутною забавой...
Прости, развратный Рим, — прости, о край родной.
Не так ли ты, о европейский мир,
Когда-то пламенных мечтателей кумир,
К могиле клонишься бесславной головою,
Измученный в борьбе сомнений и страстей,
Без веры, без надежд — игралище детей,
Осмеянный ликующей толпою!
И пред кончиною ты взоры обратил
С глубоким вздохом сожаленья
На юность светлую, исполненную сил,
Которую давно для язвы просвещенья,
Для гордой роскоши беспечно ты забыл:
Стараясь заглушить последние страданья,
Ты жадно слушаешь и песни старины,
И рыцарских времен волшебные преданья —
Насмешливых льстецов несбыточные сны.
Лермонтов М.Ю.

[Akrill]

Если ты уже отдохнул, то пойдём-ка осмотрим лагерь. Разомнёмся, поговорим. Расскажу, как оно у нас. Мы не любим свою страну, то есть земли её и флаги, и не мним никого своим за расцветку и форму глаз.

Наша родина -- наш язык. И её мы оберегаем, не крадём у неё добра, не пускаем в неё чужих. Песни птиц и вальс стрекозы, речки, выстлавший берега им мох, осока в полях, нора шустрой змейки, дубы, ежи, небоскрёбы, футбол, балет, революции, мода, блоги, блеск Манежной в полночный час нас не трогают, как назло. Мы работаем круглый год, добровольно платим налоги: отдаём десятую часть самых лучших горячих слов.

Если будешь с нами, то и думать станешь похоже. Бурый слог, похожий на талый снег, всем откроет, кто ты таков. И любой, кто поймёт твои идиотские каламбуры, тотчас станет тебе родней всех озлобленных земляков. Мы живём на границе, за нашим лагерем серый, голый, бесконечный пустырь потерь, мёртвых тонкостей языка. Распаковывай свой рюкзак, разложи по полкам глаголы и наречия. Всё проверь. Завтра в поле. Копать. Искать.

Сидерос

[Akrill]

Перегорело. Уже не больно.
Сижу напротив, смеюсь, шучу...
- Как жизнь?
- Нормально
- И я довольна
- Давай за встречу?
- Давай чуть-чуть..

- Ты замуж вышла?
- Ну да. А что мне?..
- Да, ну, конечно. Что за вопрос. А помнишь?..
- Помню..
- Я тоже помню..
- Ну вот и ладно. Давай без слез.

- Ты стала жесткой.
- Прошло три года.
- Не так уж много.
- И это срок...
- Сегодня жарко.
- Ага, погода...
- Да, очень жарко, я прямо взмок.

- А он, твой этот...
- А, ты о муже? Хороший парень.
- А он...какой?
- Как муж - он лучше, любовник - хуже.
- Зато надежный и под рукой.

- Такой как надо?
- И что такого?
- И даже любишь сильнее чем?...
- Ты разве знаешь такое слово? А если знаешь, тогда зачем...

- Ну да, конечно. Прости.
- Не надо.
Перегорело...Одна зола.
Но только, знаешь, я встрече рада.
И даже лучше, что я пришла.

Теперь я вижу: перегорело.
А ветер пепел уносит вдаль.
Не шевельнулось, не заболело.
И я спокойна. И мне не жаль.

Как ты уходишь, ссутуля плечи..
Как в черно-белом немом кино.
И все же грустно от этой встречи.
Перегорело, а все равно...






Гуриненко

[Erich Schmitt]

Почему-то сейчас в голове только это и больше ничего:

Данте Алигъери (текст песни - А. Григорян)

Она нежно
Целует солнце,
И солнце встает,
И стоит как кол,
и никогда уже
Не упадет.

А вокруг нее
Звездной россыпью
Короли и пэры,
И глядит с высот,
Недоступных мне,
Данте Алигьери

И считает круги,
А мы смотрим в стакан
И там внутри,
На забытой богом земле
Живут такие же как мы
Одинокие пиплы.

Ах, красавец Босх,
Нарисуй мне смерть
С голубыми глазами,
Если вдруг продаст
Дьяволу шакал
Всех нас с потрохами.

Бьется братец мой
Глупой головой
В закрытые двери,
От которых мне
Подарил ключи
Данте Алигьери.

Он считает круги,
А мы смотрим в стакан,
И там внутри,
На забытой богом земле,
Ждут нас такие же как мы
Одинокие пиплы....

[Akrill]

"Если хочешь со мной
каких-нибудь отношений,
не носи эту майку,
что непонятно тебе?
Сделай стрижку,
сними эти бабские бусы с шеи,
плеер вынь из ушей.
Кто у тебя там? Кобейн?
Не терплю его музыки, ненавижу рожу его,
выключи, и вообще убери.
Я люблю не жвачку со вкусом мороженого,
а мороженое со вкусом жвачки и джемом внутри.
Ты меня слышишь, Кирилл?
Тогда повтори".

"У кого они учатся
этим наигранным интонациям?
Кто прошивает им эти жесты, слова, нытьё?
Как откроет рот, не знаешь, куда податься,
а ведь мы ещё не женаты,
ну ё-моё.
Не булку даже,
кремовый торт на меня крошит,
достался же мне подарок,
вселенское, блин, гран-при.
Красивые все такие или бывают попроще?" –

размышляет усталый
десятилетний Кирилл,
но идёт, конечно,
снимать,
выключать
и стричь.







Lllytnik

[Akrill]

Девять лет пролетели стрелой
С той поры, как остался мой дом
За свинцовой, холодной водой,
Зарастающей медленно льдом.

В бесприютной стране чужой
Даже солнечный свет тусклей,
Даже вкус у воды другой -
С каждым годом горчит сильней.

Но живет еще образ во мне,
Согревая остывшую грудь -
В доме дальнем свеча на окне
Освещает мой сумрачный путь.

И так сладостно втайне мечтать,
Разбавляя вином свою грусть -
Не устанет очаг меня ждать
И к нему я однажды вернусь.

...За стенами таверны – темно,
Ночь уткнулась в проемы окон,
Но в крови уже бродит вино,
Погружая в болезненный сон.

И мне грезится в полубреду:
Я судьбу пересилить сумел,
И, забыв ветер странствий, иду
Я домой, как давно и хотел.

Но... под солнцем – моим, родным! -
Тот же холод терзает грудь.
Свет свечи обратился в дым,
И от горечи – не вдохнуть.

Все – чужое... как было там,
За водой – солонее слез,
И очаг, о котором всегда
Я мечтал – лишь виденье грез...

Нежеланен я здесь... забыт...
И кривится из всех зеркал
Одинокий, седой старик,
Что напрасно свой дом искал...

...Я проснулся. Глаза сухи,
За печатью безмолвья – стон.
Из кошмаров из всех моих
Это – самый жестокий сон.

Одинок, и ни мертв, ни жив,
Я едва ли домой вернусь,
Вдруг... пророчески сон правдив?
Я смеюсь. Я последний трус...






Ролдугина

[HerraHuu]

Бывает так не каждый год.
Но иногда со дна реки
Всплывает грузный донный лед –
Об этом знают речники.

Он отрывает ото дна
Все, что таила глубина.

Выносит он на белый свет,
Чтоб в море унести скорей,
Обломки ржавых якорей
От кораблей, которых нет.

Он не скрывает ничего,
Прозрачен он, как честный суд,
И тайны, вмерзшие в него,
Речными плесами плывут.

Неотвратимый, как закон,
Из глуби, где забвенья мгла,
Убийцы нож выносит он,
Обрез, что бил из-за угла.

Несет он по речной волне
На дне лежавший много лет,
Не побывавший на войне,
Но бывший в деле пистолет.

И, вмерзшая в прозрачный лед,
Серебреников горсть плывет —
Их в страхе бросила рука
Иуды и клеветника.

Давно истлели мертвецы,
Но причинивший много зла
И в воду спрятавший концы
Вдруг видит: Истина всплыла.

Чтобы чиста была река,
Во все грядущие века,
Чтоб не мутнела глубина,
Всплывают истины со дна.

(c) 1961, Вадим Сергеевич Шефнер

[HerraHuu]

...
Willows whiten, aspens quiver,
Little breezes dusk and shiver
Thro' the wave that runs for ever
By the island in the river
Flowing down to Camelot.
Four gray walls, and four gray towers,
Overlook a space of flowers,
And the silent isle imbowers
The Lady of Shalott.
...
There she weaves by night and day
A magic web with colours gay.
She has heard a whisper say,
A curse is on her if she stay
To look down to Camelot.
She knows not what the curse may be,
And so she weaveth steadily,
And little other care hath she,
The Lady of Shalott.
...
(с) 1842, Alfred, Lord Tennyson

[HerraHuu]

nohara o kakedashite
namida ha kaze ni azugete
mizuiro no kotori o
oikake sora o miagete

tsumetai ame ni attara
omoi dashite
kimi no mune no poketto no
chiisana taiyou

dakara daijoubu
minna sono mama de
dare mo hikari no tane
daite iru kara

itsumo donna hi mo
sagasou yorokobi o
naite umareta no ha
shiawase o tsukuru tamesa

kagayaku asu ga matteru

(c) 2009, Nippon Animation

[мурка]

HerraHuu, а на каком языке последнее стихотворение?

[HerraHuu]

Латинская транскрипция японского языка ( http://ru.wikipedia.org/wiki/Система_Хэпбёрна ).
Вообще-то это текст песни, из сериала, пока еще полностью не переведенного на русский язык.
Konnichiwa Anne (2009) http://www.youtube.com/watch?v=ELTzIyjDgkM

[Erich Schmitt]

Глеб Самойлов & the matrixx
Я сам

Так окровавлена луна
Что на траву с нее течет
И изувеченная плоть
Лежит и ждёт, лежит и ждёт

А я сам похоронил ее
Я сам вырвал из памяти
Зло сам вырыл могилу
И я сам
Умер

Уже утоптана земля
И на нее цветы легли
И все молчат она одна
Еще кричит из-под земли что...

я сам похоронил ее
Я сам вырвал из памяти
Зло сам вырыл могилу
И я сам
Умер

я сам похоронил ее
Я сам вырвал из памяти
Зло сам вырыл могилу
И я сам
Умер

****

Лучше бы по-немецки:

So blutigen Mond
Was ist auf dem Rasen mit ihren fließenden
Und verstümmelten Fleisches
Lügen und wartet und wartet liegt...

Und ich werde Sie begraben
Ich riß mich aus dem Speicher
Böse sein Grab gegraben
Und ich selbst
gestorben...

Bereits getrampelt Erde
Und so ging es weiter Blumen
Und jeder schweigt, ist es eine
Mehr Schreie aus dem Boden, dass ...

Ich selbst vergrub
Ich riß mich aus dem Speicher
Böse sein Grab gegraben
Und ich selbst
gestorben!

Ich selbst vergrub
Ich riß mich aus dem Speicher
Böse sein Grab gegraben
Und ich selbst
gestorben!!!!!!!!!!

[AlfranZa]

Л.К.Татьяничева

Гордые

Гордым — легче.
Гордые —не плачут.
Ни от ран,
Ни от душевной боли.
На чужих дорогах не маячат.
О любви, как нищие, не молят.
Широко раскрылены их плечи,
Не гнетет их зависти короста...
Это правда —
Гордым в жизни легче,
Только гордым сделаться
Непросто.

1961

[Akrill]

Тот, кого считают сильным,
Знает: сильных не жалеют.
Дескать, жалость унижает,
Дескать, жалость ни к чему.
Сильному наградой – сила,
И осенние аллеи,
И еще...
А впрочем, хватит.
Слишком много одному.

Те, кому наградой – сила,
По привычке зубы сжали,
По привычке смотрят прямо
На любой пристрастный суд.
Слабым вдвое тяжелее –
Им нести чужую жалость,
И еще...
А впрочем, хватит.
Слабые не донесут.








Ладыженский

[Асс]

"Курганы".
В тишине лесной отыщут молчаливые курганы,
Раскопают городище – старые откроют раны,
Здесь земля хранит веками неразгаданные тайны,
Рассказать могли бы камни еле слышными гласами,
Шелестяшими, как ветер, и безликими, как эхо.
А ещё живут здесь песни, что поют не для потехи
Их слагали как науку, берегли их словно веды.
Про любовь, про веру, и про ратные победы.
Кто сумеет их услышать, без труда поймёт, запомнит,
И узор, что кем-то вышит, он своей судьбой дополнит.

[AlfranZa]

Как дышит грудь свежо и емко -
Слова не выразят ничьи!
Как по оврагам в полдень громко
На пену прядают ручьи!
В эфире песнь дрожит и тает.
На глыбе зеленеет рожь -
И голос нежный напевает:
"Еще весну переживешь!"

1855 (Афанасий Фет)

[Akrill]

Вам жить, а мне не очень,
Тот близок поворот.
О, как он строг и точен,
Незримого расчет.

Зверей стреляют разно,
Есть каждому черед
Весьма разнообразный,
Но волка — круглый год.

Волк любит жить на воле,
Но с волком скор расчет:
На льду, в лесу и в поле
Бьют волка круглый год.

Не плачь, о друг единый,
Коль летом иль зимой
Опять с тропы волчиной
Услышишь голос мой.






Анна Ахматова (1959)

[AlfranZa]

Не делай зла — вернется бумерангом,
Не плюй в колодец — будешь воду пить,
Не оскорбляй того, кто ниже рангом,
А вдруг придется, что-нибудь просить.
Не предавай друзей, их не заменишь,
И не теряй любимых — не вернешь,
Не лги себе — со временем проверишь,
Что этой ложью сам себя ты предаёшь.

© Омар Хайям

[AlfranZa]

Лунный свет

Как бледный призрак от лампады,
Что меж развалин промелькнёт,
Через небесные ограды
Луна таинственно плывёт.

То, прячась в тучи, то являясь,
Как этот призрак, полный мук –
Парит, за стенами скрываясь,
А то в проём заглянет вдруг.

В своём величии прекрасном,
Так безмятежна и горда,
Идёт по облачным террасам
Царица Ночи сквозь года.

И то, что было мне знакомо,
Не узнаю среди теней.
Ведёт меня дорога к дому
Вдоль очарованных аллей.

Все вещи форму изменили –
Парк с колоннадой, каждый дом,
И вязы головы склонили.
Я словно в городе чужом.

Земля дышала под ногами,
Неся божественный покой,
И белый мрамор, словно пламя,
Мерцал на площади пустой.

Иллюзия! Внизу как прежде
Чреда из будничных забот,
И только дух один в надежде
Ещё над серостью встаёт.

Когда мы слепы, то напрасно
Глядим на небо всякий раз,
Но зренье - дар и ежечасно
Мы зрим лишь то, что скрыто в нас.

(с) Генри Уодсворт Лонгфелло

[Akrill]

Напишем на цинке «200»
И тронемся в Третий Рим
Пропеллера троеперстием
Знамение сотворим

За белое, синее, красное
Которым сейчас накрыт
Он в небе летит, распластанный
С архангелами парит

Усни, где тебе постелено
Хоть на острие ножа
А жизнь котелком простреленным
Пусть катится, дребезжа

Дурацкое слово «Держава» -
Как воду льют в решето…
О, Господи! Боже правый!
За что ты его, за что?







Протасова

[AlfranZa]

Расул Гамзатов

Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю эту полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей.

Они до сей поры с времен тех дальних
Летят и подают нам голоса.
Не потому ль так часто и печально
Мы замолкаем, глядя в небеса?

Сегодня, предвечернею порою,
Я вижу, как в тумане журавли
Летят своим определенным строем,
Как по полям людьми они брели.

Они летят, свершают путь свой длинный
И выкликают чьи-то имена.
Не потому ли с кличем журавлиным
От века речь аварская сходна?

Летит, летит по небу клин усталый -
Летит в тумане на исходе дня,
И в том строю есть промежуток малый -
Быть может, это место для меня!

Настанет день, и с журавлиной стаей
Я поплыву в такой же сизой мгле,
Из-под небес по-птичьи окликая
Всех вас, кого оставил на земле.

[Akrill]

Когда зароем в катакомбах нашей памяти
Тех, что росой багровой землю обняли,
И как земля потом латала раны те,
Мы сами будем ли достойны, чтоб нас помнили?

[AlfranZa]

Нас любят те, к кому мы равнодушны.
Они добры, застенчивы, послушны.
Они всегда на многое готовы.
А мы, порой, жалеем даже слово.

Нас любят те, кого, увы, не надо.
Идя к другим, мы пьем чужого яда…
Потом болеем, мучаемся, даже,
Но те, кто любят ничего не скажут.

Нас любят те, с кем мы могли стать лучше,
Но нам плевать на наш «счастливый случай».
Любовь, увы, жестока и упряма!
Нас любят те, кому мы роем ямы.

Нас любят так, как нужно ненавидеть!
И нам их жаль, но можем и обидеть.
Нас любят не за «что-то», вопреки!
Но нас несет течение реки.

Нас любят… И мы это принимаем.
Нас любят.. Но других мы обнимаем..
Нас любят.. Но глухи мы и жестоки..
Нас любят! И в итоге – одиноки.

(Евгений Лебедев)

[Akrill]

Никаких на небе звезд нет, –
Это просто миллион дыр,
И пробивается сквозь них свет –
Это светится другой мир.
Там, за черной пеленой тьмы, –
Несказанной красоты сад,
Где и встретимся потом мы,
Если вдруг не попадем в ад.

Спросишь: что со мной?
А я ушел к другой,
Чтобы ее забыть.
Да никаких обид,
Я по горло сыт,
Умоляю ...
Мне так долго она позволяла себя любить,
Вот так и я теперь другой себя любить позволяю.

И я себе не говорю: "Стоп!"
Девять лет уже как нет сна,
И хоть бейся головой об,
Да ну не делится любовь на.
Бог мне выхолостил всю спесь,
Шваркнув лодку о земной быт.
Что ж ты плачешь, дурачок, смейся!
Косорукая пока спит.

А я так волком на луну выл,
Что на задние почти встал.
Я ж романтиком, поверь, был,
И вот циником теперь стал.

Впрочем, что со мной?
Я ушел к другой,
Чтобы ее забыть.
Да никаких обид,
Я по горло сыт,
Умоляю...
Мне так долго она позволяла себя любить,
Вот так и я теперь другой себя любить позволяю.
Мне так долго она позволяла себя любить,
Вот так и я теперь другой себя любить позволяю.
Вот так и я теперь - другой...

Никаких на небе звезд нет...
Никаких...





Третьяков
послушать песню